ЧТО БОЛЕЕ РУССКОЕ, ЧЕМ ЯЗЫК, У НАС ЕСТЬ?

Большинство людей никогда не задумываются, как язык влияет на их подсознание. А между тем языковые процессы способны кардинально изменить менталитет целого народа.  На днях в Петербурге журналисты обсуждали этот вопрос с учёными-лингвистами.

Звездой встречи, конечно, стала Людмила ВЕРБИЦКАЯ – президент Российской академии образования, автор социального проекта «Давайте говорить как петербуржцы!». Но не менее интересно было послушать филологов-преподавателей СПбГУ – профессора Владимира КОНЬКОВА и доцента Нину ФИЛИППОВУ, руководителей региональных СМИ - Константина ШОЛМОВА (журнал SPIEF Review), Ларису АФОНИНУ (информационное агентство «Росбалт-Петербург») и Анну ЩЕРБАКОВУ (газета «Ведомости»), директора Центра грамотности Елену КАЛИНИНУ. Хочется поделиться с читателями некоторыми тезисами.

Вторичная реальность

Любые перемены в жизни общества отражаются на языке. И в первую очередь откликается лексика.

К примеру, в последнее время в нашей речи появилось большое количество уменьшительно-ласкательных суффиксов: «няшки», «вкусняшки», «сырок», «мяско», «колбаска»? Таким образом люди подсознательно стремятся оградить себя и своих близких от жестокого мира. 

 Но слова могут и зарядить ненавистью. Яркий пример – медийные новообразования информационной войны между Россией и Украиной: «крымнашисты», «укропы», «домайданились», «либерасты», «хохлозомби», «майдауны».

С чиновничьего на человеческий

 «Документ человека не видит в упор, - говорит Владимир Коньков. – У него другая цель – фиксировать факты». Между тем нашу, в особенности письменную, речь наполняют канцеляризмы, текст насыщается словами, не несущими смысла: «приняты безотлагательные меры», «проведённая проверка показала», «стоимость работ оценивается» и т. д. Из чиновничьего языка также пришёл страдательный залог: «депутатами принято решение» (вместо «депутаты приняли решение»), «будет сделан перерыв» (вместо «сделаем перерыв»). За этими фразами – стремление уйти от ответственности, не делать прямых заявлений – считают лингвисты. 

Они также обеспокоены тем, что говорить на чиновничьем языке дети учатся ещё в школе. Многие из участников семинара являются членами приёмных комиссий. Они отмечают, что языку абитуриентов присущи бездна канцеляризмов, сжатость, дистрофические связки. «Я поступил в данный вуз», - сейчас обычная фраза первокурсника на собеседовании.  

- Я в течение нескольких лет настаиваю на том, чтобы устная часть была включена в Единый государственный экзамен. В 2017 году мы проведём эксперимент в 9 классах, а с 2018-го это будет обязательный элемент ЕГЭ, - сообщила Людмила Вербицкая. 

Чужие слова

Слова родного языка для человека имеют эмоциональную окраску, и в некоторых случаях заимствование служит плохую службу, наносит вред нравственным устоям. Например, прямой перевод  с английского слова «киллер» – убийца. Но для нас оно по звучанию нейтрально. Заменяя слово «убийца» в своей речи на слово «киллер», человек подсознательно меняет своё отношение и к самому явлению, этим словом обозначаемому. Сравните также слова «казнокрад» и «коррупционер». Какое из них более «удобоваримо» для нашего слуха?  

Вот почему специалисты выступают за то, чтобы не использовать заимствованные слова, если им есть эквиваленты в русском:

не консенсус, а  согласие

не легитимность, а законность

не импонировать, а нравиться

не креативный, а творческий…

В то же время один из законов развития языка – закон экономии произносительных усилий. И в этом отношении появление заимствованных слов бывает вполне оправдано. Например, все мы в детстве занимались на свежем воздухе на турниках, брусьях, шведских стенках. Тем не менее, единого слова, обозначающего этот род занятий, в русском языке не существует. Сейчас уличных спортплощадок появляется всё больше, и в язык активно входит англицизм «воркаут», обозначающий это понятие. То же и «коворкинг» – не существует русского эквивалента этому слову. Но появились в России «городские общественные пространства, объединяющие людей для общения и творческого взаимодействия» - и появилось заимствованное слово. 

Юлия ПОДСКРЕБАЕВА

Прямая речь

Людмила Вербицкая: «В  пятом классе у нас была  Алевтина Владимировна, которая вбегала в класс с криком: «Уж замуж невтерпёж!» И таких методических приёмов у неё было множество…».

Владимир Коньков: «Сфера устной речи пострадала от ЕГЭ больше всего».

Константин Шолмов: «Я учился в школе № 11. А это, поверьте, совсем не одно и то же, что учиться в МОУ СОШ».

Анна Щербакова: «Давайте отвоёвывать свою вселенную, где доминирует грамотный русский язык!».

И напоследок – 

«порошок»:

я кофе. я мужского рода.

я не желаю быть оном!

пусть чай пьют те,

кто не согласен

со мном.