ВОЙНА, БЛОКАДА, ШКОЛА…

С каждым годом все дальше и дальше  от нас Великая Отечественная война, блокада Ленинграда и та страшная зима 1941-1942 годов, которая в истории города стала самым трагическим  периодом.

В блокированном городе оказалось более 2,5 миллионов  жителей, в том числе 400 тысяч детей… Запасов продовольствия и топлива было очень мало.   Ольга Берггольц потом предельно точно напишет: «Вот они 125 блокадных грамм, с огнем и кровью пополам». Да, нормы хлеба к декабрю стали мизерными: для рабочих и ИТР – 250г, для служащих, иждивенцев и детей – 125 г… Начавшийся голод, усугубленный бомбежками, проблемами с отоплением и параличом транспорта, привел к сотням тысяч смертей среди жителей. Но ленинградцы продолжали трудиться – работали административные и детские учреждения, типографии, поликлиники, театры, продолжали работу ученые.

Удивительно, что  в городе тогда  работали 39 школ! Учителя понимали: в коллективе  легче переносить все лишения. Изможденные дети приходили в классы, дома при коптилках делали домашнее задание, скидок не было…  В своем  «Блокадном дневнике» Юрий КРУПЯНСКИЙ записал 10 декабря 1941 года:

«А холод! Как холодно бывает сидеть в классе! Зевота раздирает рот до самых ушей, тяжелая дремота клонит голову… А воображение рисует пироги, хлеб, масло, колбасу… Как пережить все это?»

Много лет я храню книгу «Они учились в Ленинграде», изданную в 1954г. Автор,  Ксения ПОЛЗИКОВА- РУБЕЦ, учитель истории школы           № 239 Октябрьского района,  вела дневник на протяжении всего периода блокады.  Вот запись от 25 ноября 1941 г.:

«Четвертый урок давать трудно. Дети настороженно ждут звонка «к супу»,  – как они говорят. Суп для всех приобрел особую ценность. Получить две тарелки супа – мечта каждого. Дети их получают; но как быть с учителями? На всех супа не хватает…»  

Как же тяжело в этих условиях быть дежурной в школьной столовой! Запись от 26 ноября:

«На моей обязанности – следить, чтобы учащиеся съедали суп в столовой, а не отливали его в баночки и кружки и не уносили домой… У меня нехорошо на душе. Имею ли я право так поступать? Я учительница, которая всегда стремилась воспитывать в детях заботу о близких…».

Суровые будни блокады проступают буквально через слово: « Вчера опять был очень тяжелый день. Только кончится одна тревога, поднимешься из бомбоубежища в классы, как вновь надо спускаться. Я потеряла счет этим спускам и подъемам. И дети спорят: семь или одиннадцать раз мы спускались в подвал».

Во время бомбежек дети разговаривали,  но их разговоры в конечном итоге подводились к еде:

«Что может быть вкуснее хорошей котлетки и к ней много-много макарон?

– Когда мы были в Крыму, папа в ресторане заказал мне огромный бифштекс. Его подали на горячей сковородке; сверху глазунья, много жареной картошки, а мне было жарко,  и я не стал есть. Вот дурак был! Не могу себе простить!»

Разговоры о еде приносили только вред,  разжигая чувство голода, но прекратить их трудно. 

Ксения Владимировна  придумала  необычное наказание;  записи от 30 ноября:

«Ребята, чтобы разговоров о еде больше не было! Предупреждаю: за каждый такой разговор буду брать штраф хлебными корочками.

Конечно, мне никто не поверил, но детям понравилось угрожать друг другу штрафом за разговор о пище.

– Смотри, уже двадцать пять граммов надо платить!

– Почему? Я только о сырковой массе говорила.

– А она у тебя с цукатами была? Определенно с цукатами, так придется платить двадцать пять граммов.

Большое счастье, что многие из нас сохранили юмор: он помогает  нам  в очень тяжелые минуты.

– Ксения Владимировна! Александра Марковича надо оштрафовать на весь дневной паек хлеба: он целый час говорил о еде, да еще на уроке.

Смотрю с удивлением и даже с некоторой тревогой на Александра Марковича. Он разводит руками:

– Что делать, в экономической географии приходится говорить о консервной промышленности, а они  меня подвели под ваш закон о штрафах.» 

Никто из них не знал, что их ждет дома после занятий. Антонина Васильевна вместо дома увидела раскрытые  квартиры пяти этажей. Стена рухнула… Наташа, одна из учениц, придя домой, нашла разрушенную комнату и убитых мать и бабушку. Она прибежала в школу, белая, как бумага, и сказала: «Я осталась совсем одна. Теперь школа – мой дом»…

Многие люди слабели и умирали от голода…  Но именно зимой 1941-42 годов произошло три важных события. Первое – враг отброшен от Москвы. Второе  произошло  25 декабря 1941 года,  это  жители блокадного города запомнят на всю жизнь. Читаем у Юры Крупянского:

«Какой-то неясный шум долетел до меня. Постепенно нарастая, он превратился в громкий крик и стук в стену: «Хлеба прибавили!» У нас все сразу проснулись и  принялись обсуждать событие: хлеба прибавили на 75 граммов служащим и иждивенцам и на 100 граммов – рабочим. Все были очень рады. Я тоже встал, хотя перед глазами стояли цветные  круги и шумело в ушах. В обед я мелко покрошил свой новый 200-граммовый паек хлеба и поджарил его на сковородке. Мне стало легче, силы снова явились ко мне».

Это результат работы «Дороги жизни», проложенной через Ладожское озеро.

Третье  событие стало чудом – новогодние елки. Взрослые  устроили детям праздник! Дети потом принесли  Ксении Владимировне  свои сочинения. Как много в них общего! Вот что пишет Аня, которая  была на елке  в школе:

«Посреди зала  высилась огромная пушистая елка, очень нарядно украшенная, но не освещенная, так как электричества уже не было. Но, говоря правду, ребята мало интересовались елкой: все ждали подарков и спрашивали: «Скоро ли обед?» Наконец нас привели в столовую,  учителя взяли наши талончики и принесли каждому по сто граммов хлеба. Учителя подавали нам весь обед: суп, мясной биточек и ложки три белой лапши, а на третье очень вкусное желе, и в нем по две ягодки черешни. Обед нас привел в восторг, но многие ребята говорили: «Вот если бы дали четыре таких обеда!»  После обеда раздали подарки. Как хорошо, что нам устроили такой праздник!»

На елке старших в Малом оперном театре была Аля. Шел «Овод». Играли актеры театра имени Ленинского комсомола:

«Сегодня была елка, и какая великолепная! Правда, я почти не слушала пьесы: все думала об обеде. Обед был замечательный. Все жадно ели суп – лапшу, хлеб и желе и были очень довольны. Эта елка надолго останется в памяти».

И Юра Крупянский получил пригласительный билет в Александринский театр:

«Представление я почти не смотрел – все мысли были о предстоящем обеде. Да и никто почти не смотрел на сцену. Музыканты играли из последних сил. Начался обед. Разнесли хлеб; всем досталось по одному тоненькому ломтику. Принесли суп. Это был обыкновенный жидковатый мясной суп,  крепко сдобренный лавровым листом и перцем. На второе подали чуть-чуть рисовой каши и маленькую котлетку. Было и третье – какой-то водянистый, но сладкий крем на чайном блюдечке»…

Жизнь продолжалась.  Дневник учительницы закончится датой - 27 января 1944 года – День полного  снятия блокады.

Лидия Воронина